Эта работа заняла 1 место во Всероссийском конкурсе "Сыны войны"
http://oplata.1sg.ru/index.php/diplom/GetDiplomForWork?id_work=6953
Когда началась война, мне было 10 лет. Жили мы тогда в местечке Нежданово в своем доме. В семье было 7 детей.
В два часа 22 июня 1941 г. объявили по радио, что началась война. Помню, люди все стали плакать и побежали в магазин. Там сразу все раскупили, и в следующие дни, кроме хлеба, в продаже ничего не было. И так было целый месяц. А в августе уже выдали карточки, по ним давали хлеб, сахар, крупу и на этом – все. Хлеба давали рабочим по 600 г, иждивенцам, т.е. нам, детям, - по 400 г. Так началась наша военная жизнь. С этими карточками мы жили до 15 декабря 1947 года. Я помню, что мне всегда хотелось есть, особенно, когда стало лет пятнадцать.
Сразу всех мужчин стали призывать в армию.
Очень страшно было, когда в городе объявляли воздушную тревогу, а на фабриках и заводах выла сирена, пока не давали отбой. Воздушные тревоги начались уже в июле и были все лето, потому что через наш город в Ярославль летали фашистские самолеты. Они хотели разбомбить ярославский автозавод и мост через Волгу, потому что по этому мосту шли эшелоны из Сибири с военными грузами. Иногда и над нашим городом летал немецкий самолет-разведчик «Мессер-Шмидт». Я помню, как во время тревоги людям велели прятаться где-нибудь в подвалах или погребах. Уже с июля стали делать бомбоубежища, особенно, на заводах и фабриках. Когда объявляли тревогу, все люди бежали туда. Но еще страшнее было то, что вечером все улицы и здания погружались во тьму: нигде ни единого огонька! Был очень строгий приказ о светомаскировке. По улицам ходили милиционеры и смотрели, нет ли где щелки в окне, а иначе с самолета увидят и начнут бомбить.Все окна были заклеены полосками ткани крест-накрест, чтобы при разрыве снарядов стекла не бились. Эти приказы действовали очень долго, пока немцев не отогнали от Москвы.
Поскольку домик у нас был маленький, мы все ночью спали на полу на соломенных матрацах. Летом спали еще в сенях и в чуланах. В доме была русская печка, где готовили еду сразу на целый день. Утром и вечером грели и ставили на стол самовар, из которого пили чай с сухими черными корками и одним маленьким кусочком сахара. В общем, в это время жили очень плохо, голодно, белого хлеба не видели совсем. Основная еда была картошка, а на зиму солили в бочках капусту и огурцы.
В июле-месяце в госпитали, которые были открыты во всех школах, в том числе и в моей, начали привозить раненых солдат и офицеров. По нашей улице день и ночь ехали автобусы, телеги, запряженные лошадьми, которые везли и везли раненых с вокзала. Раненые были со всех фронтов, где наступали фашисты. Школы наскоро переделали в госпитали, наши парты долго валялись на улице, но постепенно их разворовали и сожгли, потому что не было дров топить печи.
Когда пришла пора идти в школу, идти было некуда: все школы были заняты. С 1 сентября наша учительница Мария Ивановна стала ходить к ученикам домой, где собиралось по 5-6 человек, и она нас учила. Потом шла в другой дом, к другим ученикам и так ходила целый день. Она приносила нам по маленькой белой булочке, наверное, граммов 50 весом. Мария Ивановна была очень хорошая и добрая. На дому мы проучились всю зиму. В 1942 году открыли две маленькие двухэтажные школы: одну в Глинищеве, другую в Нежданове у химзавода, где мы учились в три смены.
Зимой с хлебом было очень плохо, даже с карточками приходилось выстаивать большие очереди. А зима была очень холодная, морозы доходили до 40 градусов. Стоя в такой очереди несколько часов, моя мама сильно простудилась и заболела воспалением легких. Она лежала в 1 горбольнице, но лечить ее было нечем: все антибиотики уходили на лечение раненых солдат. 19 декабря мама умерла. На телеге, запряженной лошадкой, мы увезли ее на кладбище Балино и там похоронили в братской могиле на 3 человека. Мамочка моя хорошая, любимая, вырастила семерых детей. До сих пор не могу без слез вспоминать ее. Когда папа воевал в первую мировую войну три года, мама осталась одна с четырьмя детьми и всех вырастила, никому не дала умереть.
Чтобы взяли на работу, пришлось соврать: прибавить себе один год. Во время войны на работу брали с 14 лет. Работал я на заводе Королева в ремонтно-механическом цехе. Завод выпускал снаряды для пушек и основание для гранат - «лимонок».
Поставили меня к верстаку, дали ящик с инструментом: зубило, пилы, ножовки, сверла с патронами. Потом я выучился работать на токарном станке. Как-то к нам в цех пришел журналист из ивановской газеты, побеседовал со мной и потом написал обо мне статью. Эта газета сохранилась у меня до сих пор.
|
